Раз герой, два герой... - Страница 62

– Сидеть! – промычал Шах, мертвой хваткой вцепляясь в плечо начавшему было вскакивать Хорину и вынуждая того упасть обратно за стол. – Н-не тарапися!

– Но я должен бежать!

– Сначала, – неожиданно четким голосом сказал Шах, – ты должен расплатиться за вторую бутылку. Эй, хозяин!

– А потом, – с надеждой осведомился Хорин, – можно бежать?

– Можно, – кивнул Шах. – Но не бежать. Идти. Дам вдвоем. В смысле, нам вдвоем. Или ползти. Смотря, что будет лучше получаться.

– А куда?

– Хороший вопрос, – озадаченно нахмурился Шах. – Не знаю. Но! Главное сейчас для нас – суметь пойти, а куда – это уже второстепенное. Ведь, если мы выйдем отсюда, то куда-то же должны прийти?

– Логично, – кивнул Хорин, роняя на стол новенький томас.

Свежеотчеканенная монетка тут же скрылась в пухлой ладошке подоспевшего хозяина. Последний даже успел развернуться, прежде чем Шах, выпустив Хорина, заграбастал его за завязку передника.

– Стоять! – На этот раз в голосе героя не было слышно никаких признаков опьянения, зато явственно звенел металл. – А ты сиди! – рявкнул он на попытавшегося было воспользоваться предоставленной свободой Хорина.

– Что вам угодно? – пискнул хозяин.

– Сдачу нам угодно, любезнейший, – сказал Шах.

– Как раз за ней я и спешил, достопочтеннейший, – пропищал хозяин. – Богами клянусь… Рогулисом и хвостатым Ййо… здоровьем обеих дочек. У меня просто не нашлось при себе…

– Иди. – Шах разжал пальцы и, задумчиво глядя вслед улепетывающему хозяину, добавил: – Успеешь – твое счастье, ну а нет…

– К чему он должен успеть? – поинтересовался Хорин.

– К тому, что я здесь все разнесу вдребезги пополам, – весело отозвался Шах. – Ну что, попробуем встать?

В течение следующих десяти минут достопочтенные плешийградские обыватели могли наблюдать на одной из улиц своего города достаточно редкое по меркам Запустенья – да и Забугорной империи – зрелище. Два юноши, один из которых, вне всякого сомнения, был подлинным имперским дворянином, а второй – не менее явным героем, обнявшись, медленно брели в сторону городской ратуши. Зигзаги, которые они при этом выписывали, наводили на мысль, что, возможно, в подобном состоянии разумнее избирать направлением движение, перпендикулярное желаемому.

Впрочем, ушли они недалеко.

* * *

Проснувшись следующим утром, Шах решил, что он находится в борделе.

Только в подобном заведении ему до сих пор приходилось видеть огромную кровать, застеленную снежно-белой простыней, набитые мягчайшим пухом подушки и зеркало, в котором помещались плечи, а не фрагмент небритой физиономии.

Однако полностью принять эту версию герою препятствовали два факта. А именно – он валялся на вышеописанной кровати полностью – включая даже сапоги! – одетый. Вторым же фактом являлся безмятежно спящий рядом имперец, который никак не подходил под категорию обслуживающего персонала.

Одежда имперца показалась Шаху смутно знакомой.

Не желая лишний раз напрягать свою и без того жутко страдающую голову, герой сграбастал своего соседа за волосы и развернул лицом к себе.

– Ш-шах?

– А-а, – разочарованно сказал Шах, роняя имперца обратно в глубь подушки. – Хорин.

Ситуация с соседом была прояснена. Загадкой, правда, оставалась одежда, но – при наличии соответствующего желания – ей также можно было найти объяснение. Например, что впавших в сон клиентов решили не беспокоить до тех пор, пока они не обретут возможность воспользоваться затребованными услугами.

Шах очень медленно и осторожно сел. Затем еще более осторожно встал, качнулся к стене и, старательно придерживаясь за все попадающиеся по дороге предметы, побрел к зеркалу.

Зеркало было хорошее. Правда, при первом взгляде в него рука Шаха рванулась к рукояти меча, дабы рассечь пополам изготовившегося к атаке зомби, но, во-первых, на привычном – за плечом – месте меча не обнаружилось, а во-вторых, Шах все же сумел опознать собственную куртку.

Кроме того, мрачно отметил герой, вглядываясь в отмеченное тяжким похмельем лицо, большинство встречавшихся ему до сих пор зомби выглядели не в пример лучше.

Три бутылки старого фалернского к таким прискорбным последствиям привести не могли – это Шах осознавал даже в своем нынешнем тягостном состоянии. Еще раз приглядевшись к отражению, герой выбрал на куртке пятно посвежее и принюхался.

Пятно пахло спотыкаловкой. Воспоминания самого Шаха обрывались на выходе из “Старой пчелки”, но, поскольку в уважающих себя заведениях, к которым, вне всякого сомнения, относился приютивший их бордель, спотыкаловку не держали, пятно неопровержимо свидетельствовало о том, что после питейни они… продолжили.

Скрипнула отпираемая дверь. Шах осторожно – к головной боли добавились ноющие мышцы шеи – покосился в ту сторону и с трудом сдержал разочарованный вздох.

Вместо соблазнительной полуодетой красотки в комнату просочился благообразный дедок в светло-желтом сюртуке. Дедок тащил большую жестяную миску, из которой выглядывал край пушистого полотенца.

– А-а… эта… – хрипло осведомился Шах, – девки где?

Дедок уставился на него с таким ужасом, что Шах немедленно обернулся обратно к зеркалу.

– К-какие д-девки, благородный господин?

– Ну… эта… – не обнаружив на своем лице существенных изменений, Шах облегченно вздохнул и решил приписать ужас дедка недостаточно близкому знакомству с восставшими мертвецами. – Мы ведь в борделе?

– Да сохранят Нас Светлые Боги, – охнул дедок. – Что ж это вы такое, благородный господин, говорите. Ни в каком мы, ни в этом… непотребственном заведении, а в самом что ни на есть лучшем постоялом дворе, который только сыскался в этом городишке, в лучшей его комнате.